Михаил Богатырёв
Искусство птиц
Первая, без рисунков и комментариев, редакция сновидения "Мама,
я воробей"
(из цикла "Коллекция слов и объектов")
Собрался я вступить в Армию Искусств.
Начальник армии, голубь-лейтенант Юфьтауби принял меня в своём неокрашенном
кабинете.
– Юрсклов! – представился я.
– Юрсклов – это фамилия киноактёра, – поправил меня Юфьтауби.
Пятьдесят лейтенантов, отражавшихся в зеркале, висевшем у него перед
носом, записали в своих тетрадях:
"Имя человека, его фамилия и прочие интинные сведения: Юрсклов есть не что
иное как кукла, которой забавляется этот не достигший зрелости дух".
– А я – существо из облачного мира, – горделиво сказал мне военачальник
Юфьтауби.
– Да... – хмыкнул секретарь. – Что это за человек такой? И зачем он собрался вступать
в Армию Искусств, когда ни имени своего толком не знает, да и ни о чём другом
понятия не имеет?
За окном призывно заверещала сирена.
Зазвучал пневматический молоток.
– Вот, смотрите, – сказал мне Юфьтауби. – Я достаю из портфеля тетрадь N6. "Волонтёры,
поступающие на службу", – записано на обложке тетради.
С испугом смотрел я на кожаную тетрадь.
– Так... Это здесь, в графе "кинорежиссёры"... Раздел "подобающие
фамилии"... Юфит... Лифонштейн... – принялся было перечислять Юфьтауби.
– Отсюда произошли все имена... Вернее, все буквы, – заметил со своей жёрдочки
секретарь.
Бзыц-цим-Б-
зыц-цимбз-
ыц-цимб –
трудолюбиво скрежетал за окном паровоз узкоколейной ж.д.
– Вам следует взять себе имя Приньяк Первый, – твёрдо сказал я.
Немигающие глаза военачальника подёрнулись матовой пеленой.
Голубь-лейтенант Юфьтауби слегка привстал и отдал мне честь.
– Здравствуйте, господин подполковник! – сказал он.
...Зыц-цимбз, – включился механизм будильника.
Собрался я вступать в армию искусств.
Голубь-лейненант Юфьтауби принял меня в своём кабинете, и кабинет окрасился
чёрным.
– Пожалуйста... Проходите к начальнику армии... Только сначала представьтесь.
Вы – кто? – забормотал секретарь.
– Я, – говорю, – это Я, Я и я.
Замолчал секретарь.
Замолчал лейтенант Юфьтауби.
Форточка остановилась в оконной раме.
Дззззззыц-цимб
зыц-цимб, –
надтреснуло часовое стекло.
Я рывком подскочил с постели и направился в ванную. Или нет... в коридор. Словом,
куда-нибудь... О Господи, да где же в этом доме зеркало?
Париж, 1995-97
В оглавление 18го номера журнала "Стетоскоп"