На самом-то деле он, конечно,
пытался отслеживать мои бессознательные реакции. Будучи последователем
поведенческой школы, в чем однажды, в минуту словоохотливости, после
сытного обеда с коньяком сам же мне и признался, мсье Бурдель слепо
следовал схеме американца Галантэра: стимул-реакция, и ничего лишнего.
Лишним, пожалуй, было мое присутствие, но я держался, как мог, и когда,
наконец, консилиум европейских светил, специалистов по hygiоne mentale
объявил мой диагноз (который звучал, кстати, нелепо и прозаично до
слез: истероидный шовинизм на почве патологической ревности, dolire
abstinent profond), я потребовал очной ставки с тобой, о женщина,
обещая признание на всю катушку. В действительности же мне просто
хотелось тебя повидать напоследок, прежде, чем жернова судебной психиатрии
сотрут меня в порошок.
К сожалению, слова мои
к тому времени уже не имели никакого веса.
