Пространство труднореализуемых проектов
Журнал созидания прямой и косвенной речи
"±стетоскоп" N32
Михаил Богатырев
Эхо механической лестницы

В начало

          Прорываясь (в обход самое себя!) наружу, экстатическая натура уподобляется суфию, припадающему на левую ногу в классическом ритуальном круженьи.
           И вот уже намеренно громко стучат мысленные каблуки по ступеням перевернутой "лестницы в небо", однако левая нога устает скорее, и вокруг левой ноги лестница-то и завивается в спираль..."

          - Да ведь все это мы уже проходили когда-то! - раздраженно вскричал Николай, однако, призадумавшись, понял, что ничем подтвердить свою правоту не может.
           Правило буравчика, выхваченное из полузабытой школьной программы, да куцая марксистская спираль истории тут же сливались с однообразными вариациями в тональности "дежа вю".
           "Почему об истинном экстазе, - продолжал, как ни в чем не бывало, голос, - столь мало известно даже его адептам?
           Не потому ли, что он связан с самоотречением и тишиной, с тем светлым состоянием непроницаемости, о котором молчат уста материального мира?
           Ложный экстаз произошел из стремления предстать пред собственные духовные очи, предав забвенью духовные взоры многих других: и ближних, и дальних.
           И здесь экстатик напоминает лягушку, упавшую в глиняный чан со сметаной, сметану ж эту инстинкт самосохраненья взбивает в масло, - чем вам не консервант пустой, но подвижной телесной породы?
           Под остановленным маховиком времени слова соскальзывают со своих значений, как гайки с крепежных винтов, если резьба сбита, - и вот на месте "самоотречения" значится "саморасточение", а тело строит масляный склеп.
           Ну, а такая комбинация как завуалированный ложный экстаз, связана с невозможностью определить курс бытия...
           О, сколь сложен рассчет траектории жизни в стихийном, не-собственном времени!
           Навигационные инструменты утрачены, да и как ими пользоваться без привычки?
           Пребывание по инерции продолжается, но обетования нет, есть какие-то вехи, намеченные как придется, вслепую, для того, чтобы обозначить хотя бы точки возвращения в жизнь, как на краткосрочную побывку.

"Сколько раз пытался я
перестроить свою жизнь, -
восклицает Р. Ад-Деир, -
но, к сожалению, у меня под рукой
никогда не оказывалось
подходящего строительного материала.""

          Здесь уместна автоцитата: "Мыслящий магнит воспоминания пытается извлечь из омута автобиографии утраченные детали жизнестроительства. Но по мере того, как гибкое щупальце продвигается вниз, структура настоящего времени заполняется пессимистическими подробностями. Надежда вырваться за пределы строго очерченного круга становится все более потаенной, в качестве ее синонимического заместителя выступает какой-нибудь "Принцип недостающего звена" или "Знак единственности всего сущего", то есть, моноидея, насыщенная концептуальной любознательностью ко всему неразгаданному, патогенному, и потому непрерывно мигрирующая между рассудком и безрассудством.
           Практическая польза моноидеи весьма относительна. Задействованный в ней механизм замещения напоминает сломанный переключатель велосипедных скоростей: рычажок перемещается от одного деления к другому, а цепь знай себе скользит все по той же шестерне" (М. Богатырев. "Дневник1", 2000).

В оглавление