АЕ. Если бы мы назвали прекрасным то, что заставляет нас радоваться, - допустим, не все удовольствия, а то, что радует нас через слух и зрение, то - с чем бы тут было спорить? Дело в том, Гиппий, что и красивые люди, и пестрые украшения, и картины, и изваяния радуют наш взор, если они прекрасны. И прекрасные звуки, и музыка, и речи, и рассказы производят то же самое действие, так что, если мы ответим тому дерзкому человеку: Почтеннейший, прекрасное - это приятное для слуха и зрения, - не думаешь ли ты, что так мы обуздаем его дерзость?
Гиппий. И правда, кажется, теперь хорошо сказано, что такое прекрасное, Александр.
Красота - это звуковое и визуальное удовольствие. Красота - это субъективная целесообразность объекта или форма целесообразности объекта. Красота - не нечто объективное, а нечто, что можно ощутить.
Мало людей представляет себе истинный механизм такого, казалось бы, простого процесса, как сравнение двух линий. Мы поворачиваем наши глаза, пробегая ими сначала по одной линии, потом по другой. Более длинная линия потребует более продолжительного поворота глаз. В мышцах, движущих глаз, накопится больше молочной кислоты - токсина усталости, а это на основании опыта нашего мозга и нервной системы даст впечатление относительно большей длины. Точность тут поразительная, потому что разница в количестве токсина усталости будет ничтожнейшая - буквально несколько молекул. Но в то же время это исключительно материальная основа, использующая химический процесс работы мышц тела. Человек из всего мира высших животных отличается наиболее развитым чувством формы, соразмерять и ощущать которую помогают указанные мышцы глаза. Инстинктивный выбор, закодированный так, что он радует нас, и стал чувством красоты, эстетическим наслаждением.
АЕ. А скажем ли мы о прекрасных занятиях и законах, Гиппий, что они прекрасны потому, что приятны для слуха и зрения, или же это вещи иного рода?
Гиппий. Это, Александр, может быть, и ускользнет от того человека.
АЕ. Да нет же, Гиппий, это не ускользнет от того, кого я больше всего постыдился бы, если бы стал болтать вздор и делать вид, будто говорю дело, когда на самом деле болтаю пустяки.
Гиппий. Кто же это такой?
АЕ. Да я сам, и я, пожалуй, не позволю себе с легкостью говорить об этих еще не исследованных предметах или делать вид, что я знаю то, чего я не знаю.
Девушки, в погоне за идеальной фигурой не вылезающие из всевозможных диет, должны знать, что каждый десятый из заболевающих анорексией умирает. Мало того, излечивается от анорексии лишь 60% пациентов, а у оставшихся 20% она принимает хроническую форму. Слабый пол куда больше подвержен этим недугам во многом из-за того, что средства массовой информации навязывают им ложный культ красоты, напрямую связывая успех в жизни с физическим совершенством, которое на практике нередко подменяется предельной худобой манекенщиц.
Гиппий. Но мне и самому после твоих слов кажется, что с законами обстоит как-то по-иному.
АЕ. Не торопись, Гиппий. Выходит, мы в вопросе о прекрасном попали в такой же тупик, как и раньше, думая, что нашли хороший выход.
Культ красоты человеческого тела, утвердившийся в античном мире, в средние века становится неприличным и запретным. Все, что раньше считали нужным открыть и показать, в средние века тщательно скрывается под большим количеством ткани с многочисленными складками и драпировками. Образец красоты средних веков - иконописные изображения девы Марии с правильным овалом лица и невинным выражением глаз. В моде аскетизм и невинность. Никаких ярких красок, никаких пышных форм и излишеств.
Апостол культа красоты - Оскар Уайльд. Он не только написал пьесу «Саломея», но и исполнил в ней главную роль. Его мать, леди Уайльд не скрывала, что одевала своего сына в девичьи платья до десяти лет. Она и относилась к нему соответственно, потакая девичьим повадкам и манерам. Сохранилось фото, на котором четырехлетний Уайльд выглядит как хорошенькая девочка.
АЕ. Коль скоро я прекрасен и ты тоже, то прекрасны также мы оба, а если мы оба прекрасны, то прекрасен и каждый из нас порознь. К какого же рода вещам ты причисляешь прекрасное? Или ты об этом того же мнения, что и я? Ведь мне кажется совершенно бессмысленным, чтобы мы оба вместе были прекрасны, а каждый из нас в отдельности – нет, или чтобы каждый из нас в отдельности был прекрасным, а мы оба вместе – нет, и так далее. Решаешь ли ты так же, как я, или иначе?
Гиппий. Точно так же, Александр.
АЕ. И хорошо поступаешь, Гиппий, иначе как нам избавиться, наконец, от дальнейших исследований?
Эстетическое наслаждение суть наслаждение эротическое, магия любви, утраченные краски древних солнц, влюбленность и поэтическое неистовство. Влюбленный взгляд питает поэтическую метафору, красота заставляет замирать от блаженства, любимое дитя рождается в ласке слов... Неслучайно в русской культуре долгое время был популярен культ «прекрасной незнакомки», воспетой Александром Блоком: «И веют древними поверьями / ее упругие шелка, / и шляпа с траурными перьями, / и в кольцах узкая рука». Помните грациозные строки: «Мне снилась снова ты, в цветах, на шумной сцене, / безумная, как страсть, спокойная, как сон, / а я, повергнутый, склонял свои колени...»? Влюбленный мужчина целиком и полностью посвящал себя избраннице: создавал в её честь восторженные оды, грезил, мучался от приступов неразделенной любви и - никогда не занимался с Дамой своего сердца сексом, ограничиваясь безудержными душевными порывами.
АЕ. Ведь если прекрасное принадлежит к этому роду, то приятное благодаря зрению и слуху уже не может быть прекрасным. Дело в том, что зрение и слух заставляют быть прекрасным то и другое, но не каждое в отдельности. А ведь это оказалось невозможным, Гиппий, как мы с тобой уже согласились.
Гиппий. Правда, согласились.
АЕ. Итак, невозможно, чтобы приятное благодаря зрению и слуху было прекрасным, раз оно, становясь прекрасным, создает нечто невозможное.
Расцвет рыцарства начался в Западной Европе в первой половине XI века. Поначалу рыцари были всего-навсего войском королевы. Но потом фигура рыцаря стала мифологизироваться. Так возник образ «рыцаря без страха и упрека», «рыцаря в сверкающих доспехах» - доблестного защитника угнетенных, благородного сердцем и к тому же ангельской красоты. По сей день слово «рыцарь» сохранило именно этот смысл. Произнося его, мы представляем вовсе не грубого вояку, закованного в неуклюжие железные латы, а прекрасного романтического юношу. В это же время возник культ Девы Марии, бросавший отсвет и на всех остальных женщин. Культ Прекрасной Дамы доходил порой до крайностей: Ульрих фон Лихтенштейн в своем сочинении, посвященном рыцарственному поклонению женщине, вспоминает, что пил воду, в которой его возлюбленная мыла руки.
Как существует принципиальное различие в употреблении слов «голый» и «нагой», так обнаженное тело может восхищать и вызывать чувство стыда, служа символом противоположных понятий - красоты и непристойности. Восходящая к античному культу прекрасного тела и воспетая мастерами Ренессанса, нагота стала непременным компонентом произведений разных жанров. Но как таковой жанр «ню» сформировался и был признан не так давно. До сих пор находятся люди, с предубеждением относящиеся к художественным изображениям обнаженного тела.
Религия, честь оружия и культ прекрасной дамы - три святыни, которым служил рыцарь. Последний из них смягчил суровые нравы, существовавшие до этого. Выработалась мягкая и любезная манера держаться. Уважение к слабому полу наложило свой отпечаток на культуру того времени. Женщина, возвысившаяся благодаря образованию, представлена утонченной, полной достоинств, изящной и поэтически настроенной. В то же время она призвана повелевать. Утонченность присутствовала как в личных, так и в общественных отношениях. На этой основе формируется не только кодекс поведения, но и вся культура эпохи. С возвышением женщины и возникновением культа прекрасной дамы в корне меняются критерии мужских достоинств. Мужественной теперь считается тонкая, грациозная фигура молодого человека, а идеалом становятся Тристан и Парсифаль. Очертания мужского силуэта напоминают очертания женского, поэтому одежда женщины уже не отличается существенным образом от одеяний мужчин. Женщина этого времени, подобно мужчине, одета в длинное широкое одеяние, так называемое «suckenie», с прорезями для рук. Иногда эта могла быть простая одежда типа рубахи с высоко завязанным поясом, а поверх нее одевался широкий «плащ с замочком», отороченный мехом. Как видите, на первом месте - ширина. Самое интересное, что мужской гардероб составляли такие же костюмы, зачастую повторяющие все детали покроя женских одежд.
АЕ. Чем же, по вашему мнению, - скажет тот человек, - будет прекрасное, свойственное обоим этим удовольствиям – и зрительному, и слуховому - раз вы почтили их перед всеми остальными и назвали прекрасными? Мне кажется, Гиппий, необходимо сказать, что это самые безобидные и лучшие из всех удовольствий, и оба они вместе, и каждое из них порознь. Или ты можешь назвать что-нибудь другое, чем они отличаются от остальных?
Гиппий. Никоим образом, ведь они действительно самые лучшие.
Не будет большим преувеличением назвать национальной религией японцев культ красоты. Именно эстетические нормы во многом определяют жизненную философию этого народа. Японцам присуще обостренное чувство гармонии. Художественный вкус пронизывает весь уклад их жизни. Эстетизм японцев основывается на убеждении, что красота присутствует в природе всюду и от человека требуется лишь зоркость, чтобы увидеть ее. Любовь японцев к прекрасному коренится в их любви к природе. Вспомним, что в основу религии синто легло поклонение природе не из страха перед ее грозными явлениями, а из чувства восхищения ею.
АЕ. Итак, - скажет он, - вот что такое, по вашим словам, прекрасное: это - полезное удовольствие. Кажется, так, скажу я; ну а ты?
Гиппий. И я тоже.
АЕ. Но не полезно ли то, что создает благо? - скажет он. А создающее и создания, как только что выяснилось, - это вещи разные. И не возвращается ли ваше рассуждение к сказанному прежде? Ведь ни благо не может быть прекрасным, ни прекрасное - благом, если только каждое из них есть нечто иное. Несомненно так, скажем мы, Гиппий, если только в нас есть здравый смысл. Ведь недопустимо не соглашаться с тем, кто говорит правильно.
При дворе были приняты интеллектуальные занятия и развлечения. Игра на музыкальных инструментах, театр, танец, живопись, каллиграфия и, наконец, повальное увлечение литературой - такова была насыщенная духовная жизнь этого периода. Главным эстетическим понятием было скрытое «очарование вещей». Поэты искали очарование в багряных листьях, брызгах воды, в лучах вечернего солнца. Закрепился культ прекрасного, культ утонченной любви.
Гиппий. Но что же это такое, по-твоему, Александр, все вместе взятое? Какая-то шелуха и обрывки речей, разорванные на мелкие части. Прекрасно и ценно нечто иное: уметь выступить с хорошей, красивой речью; убедить слушателей и удалиться с наградой, не ничтожнейшей, но величайшей - возвеличить себя, преумножить богатство, приобрести друзей. Вот чего следует держаться, распростившись со всеми этими словесными безделками, чтобы не показаться слишком уж глупыми, что неминуемо ждет нас, если мы продолжим, как сейчас, заниматься пустословием и болтовней.
АЕ. Милый Гиппий, ты счастлив, потому что знаешь, чем следует заниматься человеку, и занимаешься этим как должно. Мною же как будто владеет какая-то роковая сила, так как я вечно блуждаю и не нахожу выхода; а стоит мне обнаружить свое безвыходное положение перед вами, мудрыми людьми, я слышу от вас оскорбления всякий раз, как его обнаружу. Вы всегда говорите то же, что говоришь теперь ты, - будто я хлопочу о глупых, мелких и ничего не стоящих вещах. Когда же, переубежденный вами, я говорю то же, что и вы, - что всего лучше уметь довести речь до конца, - я выслушиваю много дурного от здешних людей, а особенно от этого человека, который постоянно меня обличает. Дело в том, что он чрезвычайно близок мне и живет в одном доме со мной. И вот, как только я прихожу к себе домой и он слышит, как я начинаю рассуждать о таких вещах, он спрашивает, не стыдно ли мне отваживаться на рассуждение о прекрасных занятиях, когда меня ясно изобличили, что я не знаю о прекрасном даже того, что оно собой представляет. Как же ты будешь знать, - говорит он, - с прекрасной речью выступает кто-нибудь или нет, и так же в любом другом деле, раз ты не знаешь самого прекрасного? И вот, говорю я, мне приходится выслушивать брань и колкости и от вас, и от того человека. Но быть может, и нужно терпеть. А может быть, как ни странно, я получу от этого пользу. Ведь, Гиппий, кажется мне, что я получил пользу от твоей беседы с ним; ведь, кажется мне, я узнал, что значит пословица «на красном сеньке - и шапка с растетенькой».
Чаепитие - это культ прекрасного среди тупых фактов повседневности.
В эссе использованы мысли и высказывания Аврелия Августина, Аристотеля, А.Белашова, Ш.Бодлера, Васкидовича, М.Веллера, Д.Вильмса, Вольтера, Гегеля, Гераклита, Е.Герцык, Н.В.Гоголя, Гомера, М.Горького, Демокрита, Ф.М.Достоевского, С.Дубина, И.Ефремова, Н.Заболоцкого, А.Камю, И.Канта, В.Кирпичева, Д.Китса, А.Ковальджи, Г.Косикова, К.Крылова, Аполлона Кузякина, Окакура Куказа, Лама Анагарика Говинда, В.Логиновой, Н.Лосского, Д.С.Мережковского, Э.Неизвестного, С.И.Ожегова, Платона, Э.По, Псевдо-Дионисия Ареопагита, А.С.Пушкина, И.Е.Репина, Н.Рериха, С.Н.Рериха, Бхиккху Силачара, Д.Соболева, Сократа, К.С.Станиславского, А.Туровского, О.Уайльда, Диона Хрисостома, Н.Г.Чернышевского и множества других авторов, чьи имена нам не удалось доподлинно установить.
Работы
Митрича
и Богатыря,
Париж,
1994-1995
годы